Тайны полуночи - Страница 91

— И я надеюсь, дочка. Пусть прошлое уйдет вдаль. Забудем о нем. Идем-ка обедать.

В эту минуту в гостиную вошла Нэн.

— Он уехал, Бен, — сказала она. — По срочному делу. Вернется недели через две. Извиняется перед вами обоими и просит не беспокоиться. Идемте в столовую, обед готов.

Джинни за столом едва могла проглотить кусок и с трудом поддерживала разговор. Она не могла понять, почему Стоун уехал так поспешно. Должно быть, он не хотел оставаться рядом с ней. Боязнь соблазна или угрызения совести? Желание дать им обоим возможность привыкнуть к новой ситуации? По крайней мере, он обещал вскоре вернуться. Тогда она добьется своего… или признается ему во всем и уедет.

После обеда Джинни вернулась в свою комнату — ей хотелось быть одной. После приезда Стоуна в доме создалось какое-то напряжение, Бен и Нэн, почувствовала Джинни, хотят что-то скрыть от нее. Оба ни разу не упомянули об отъезде Стоуна. Может быть, он действительно не жил в этом доме? Какие-то проблемы существовали между двумя мужчинами, решила Джинни. Существовали? Или возникли в связи с ее приездом? Может быть, Стоун боится, что родная дочь украдет у него любовь и привязанность приемного отца? Может быть, Стоун передал Нэн записку для Бена? Тогда она подслушает и узнает, в чем дело.

— Давайте я помогу вам убрать со стола, Нэн. Ох, как я устала сегодня…

— Тогда иди к себе, девочка. Я помогу Нэн, — сказал Бен.

Его явное желание остаться наедине с Нэн подтвердило подозрения Джинни. Она вышла, неплотно закрыв за собой дверь, и прижалась к стене в коридоре.

Бен сразу же спросил:

— Почему Стоун сразу же уехал, Нэн? В такой спешке? Он был чем-то расстроен?

— Я слышала, о чем ты говорил с ним, цини… — так она всегда называла Бена наедине, на языке апачей «цини» означает «любовь моя». — Теперь вам обоим надо успокоиться, научиться понимать друг друга и прощать друг другу. Он — наш сын, Бен. Естественно, что он хочет, чтобы все узнали об этом. Ты усыновил его, но ему этого мало. Я понимаю, что ты не женился на мне, потому что белые ненавидят нас, апачей. Но твоему сыну нужны любовь и привязанность отца. Эта трудная и опасная жизнь, которую он ведет, разрушает его душу. Прими его, Бен, не то время будет упущено, и ты потеряешь сына.

Джинни не верила своим ушам: Стоун — сын Бена и Нэн! Бен усыновил собственного незаконнорожденного ребенка! Нэн — не испанка, а индианка… Стоун — наполовину индеец, как их называют — «полукровка». Он хочет, чтобы Бен признал его законным сыном. Глаза Джинни расширились, ее пронзила догадка: если Стоун — сын Бена, то он — кровный брат Джоанны и теперь думает, что вступил со своей сестрой в преступную связь…

— Как ты думаешь, Джоанна знает, что Стоун?.. — взволнованно спросил Бен.

— Нет, цини, Стелла не могла быть такой жестокой, чтобы рассказать это ей…

— Стелла была жестокая, злая и мстительная женщина. Она украла мою дочь, когда узнала о тебе и Стоуне. Она пригрозила мне страшным скандалом, если я захочу отнять у нее Джоанну. Боже, как я тосковал по моей девочке! Я любил ее так же, как и Стоуна. Я не должен был уступать Стелле, я поступил как трус и эгоист. Если бы я не побоялся скандала и принял вызов Стеллы, Джоанна не страдала бы все эти годы. Если бы я женился на тебе, не страдали бы ты и Стоун. Почему я побоялся, зачем я решил, что мне нужно жениться на белой женщине, благородной леди? Я виноват и перед Стеллой.

— Нет, она была порочная женщина.

— Когда Джоанна узнает, что Стоун — мой сын, она возненавидит и отвергнет меня. Я снова потеряю ее. Она решит, что Стелла была вправе покинуть человека, который любил другую женщину и имел от нее ребенка!

— Но ты ведь женился на Стелле.

— Да, и женился по любви, но очень скоро наш брак превратился в проклятие. Джоанна не знает, какой ужасной женщиной стала ее мать. Когда врач сказал, что она не сможет больше иметь детей, а я усыновил Стоуна и дал ему свое имя, она озлобилась. Она не подпускала меня к себе, но заводила романы с другими мужчинами, рассказывала мне об этом, глумилась надо мной. И устраивала свои дела так ловко, что никто ничего не знал. Я пытался подкупить ее, чтобы она не увозила Джоанну, но она была непреклонна. Господи Боже, она была такой жестокой… Я едва ли не радуюсь, что она умерла. Если я расскажу вею правду моей дочери, это разобьет ее сердце. Если не расскажу, она решит, что я не любил ее и потому оставил в Англии… А узнав, что Стоун — мой сын от тебя, она не поймет и не простит нас…

— Так не говори ей этого… Стоун согласен, чтобы ты не говорил…

— Но ведь он хотел другого!

— Он понял, цини, что надо скрыть от Джоанны правду. Половина ранчо остается за ним, и свое имя ты ему дал.

— Я должен был дать ему несравненно больше! Ведь я — его отец.

— Стоун Троуер — мужчина, цини, сильный и отважный, он может принять то, что нельзя изменить. Он сказал мне это перед отъездом.

— Почему же он передумал?

— Если ты признаешь его, цини, все узнают, что он — незаконнорожденный. Узнают о нашей с тобой любви, о нашем грехе. Теперь он понял, что ты согласился бы жениться на мне и признать его — и это уврачевало его рану. Он понял, что сейчас нельзя открывать нашу тайну, и просил тебя не сообщать Джоанне, что он твой родной сын. Он сказал, что хочет остаться в глазах людей твоим приемным сыном.

— Ты помнишь, Нэн? Стелла возненавидела его, еще ничего не зная, и все время требовала от меня «отослать этого индейского чертенка». Она ничего не имела тогда против тебя, потому что ты была для нее превосходной служанкой, но ревновала к Стоуну, потому что я любил его и проводил с ним много времени.