Тайны полуночи - Страница 89

— Вы называли себя дочерью Чарльза Эвери? Значит, вы не были его дочерью?

Бен засмеялся и сказал:

— Ну, конечно же, нет, Стоун. Она — Джоанна. Она рассказала мне, как ехала с вами и как добралась домой.

Стоун сузил глаза, взгляд его словно обжег Джинни. Она добивалась его как мужчины; тогда зачем же она претендует на родство с ним? Узнала, что он не родной, а приемный сын, и хочет просить отца, чтобы тот заставил его жениться на ней? А потом раскроет свой обман и скажет, что она — не Джоанна! Но она выглядит такой растерянной и подавленной. Может быть, не знала, что он Стоун Чепмен, а не Стив Карр, когда задумала обмануть его отца, выдав себя за Джоанну. Должен ли он скрыть обман этой притворщицы, потому что обладал ею?

А Бен Чепмен рассказывал, как Джоанна жила в Англии, как приехала в Америку и, заручившись помощью Чарльза Эвери, с которым познакомилась на пароходе, отправилась в путь под именем Анны Эвери.

— Благодарение Святому Духу, который охранял ее жизнь в этом опасном пути. Приняв имя Анны Эвери, она столкнулась с неожиданными последствиями, но, слава Богу, все окончилось благополучно. Как это чудесно сложилось, что именно ты пришел к ней на помощь. Как я понимаю, ты был там с тайным заданием как особый агент департамента юстиции. Пора бы тебе бросить эту опасную работу и снова помогать мне на ранчо! Нам не хватает тебя здесь, сынок… Ну, что ж ты не поцелуешь свою сестру?

Это слово обожгло Стива, словно раскаленное железо. Да, наверное, это правда — отец ведь поверил, и ее рассказ о жизни Джоанны в Англии со Стеллой не вызвал у него сомнений. Но что же тогда? Сердце Стоуна тревожно забилось. В форте Смит он выдал себя за ее брата… но если он и вправду ее брат, значит, он занимался любовью с родной сестрой… сводной сестрой по отцу, но кровной сестрой! Да поможет им Великий Дух! Хорошо, что Джоанна не знает этой ужасной тайны: она думает, что он — приемный сын, не знает об их родстве по крови!

В то время как Бен продолжал изливать свою радость, Стоун словно оцепенел, охваченный тоской и тревогой.

Великий Дух исцелил его душу, он полюбил, наконец, женщину!.. И сразу узнал, что не имеет права любить ее и должен подавить это чувство! Еще хуже то, что она-то не знает о подлинном родстве и не поймет, почему он ее отвергнет… Вернулась ли она домой ради богатства и обеспеченной жизни или для мести за судьбу матери? Как бы то ни было, ее возвращение погубило его… и ее самое… если б только они раскрыли друг другу души в дороге и каждый рассказал бы другому все о себе… Тогда можно было бы предотвратить этот ужас. Но это случилось, и это непоправимо. Виноват он: в дороге несколько раз она хотела открыться ему, а он ей не позволил. Он проклинал судьбу, которая сыграла с ними жестокую шутку, и чувствовал, что по-прежнему любит и желает… Анну… и не может забыть, что она любила и желала его… Что с ней будет, если она узнает ужасную правду? Что она думает сейчас?

Джинни тоже не слушала Бена. Вихрь вопросов и сомнений кружился в ее голове. Как она признается своему возлюбленному, что проникла в его дом обманом? Смягчит ли брата и отца известие о смерти Джоанны, или на нее обрушится их гнев за мистификацию. Может быть, отец и сын подадут на нее в суд за обман? Лучше ей оставить письмо с признанием и скрыться в Колорадо. Если признаться сейчас Стоуну, что она — Вирджиния Марстон, то он не поверит ей и решит, что она аферистка и использует третье — после Анны и Джоанны — чужое имя.

Если бы Стоун любил ее, он вел бы себя сейчас иначе. Ведь он — не родной сын Бена, а усыновлен им, значит, в любви между ним и Джинни нет ничего противоестественного. Но, может быть, он не хочет уступать ей ни толики любви или части имущества Бена, привыкнув к мысли, что сестру увезли навсегда и она не вернется из Англии… Может быть, он ее не любит и боится, что она потребует брака. Или сердится за то, что она скрыла от него правду о себе. Он может думать, что раз она его обманывала, то, наверное, было ложью и ее признание в любви. Но она-то любила и желала его по-прежнему, несмотря на все его обманы. Она хотела с ним говорить, все выяснить — но не в присутствии Бена. Говорить со Сти… нет, со Стоуном наедине. Сказать ему в лицо, что он не имеет права презирать ее, потому что поступал с ней как бессовестный лжец и обманщик.

Вскинув подбородок, Джинни объяснила Стоуну:

— У мистера Эвери была дочь по имени Анна. То, что я рассказывала о ней, было правдой. Вы знаете, почему и в каком состоянии я покинула форт Смит, если получили мою записку.

— Получил, но вы-то мою не получили, — буркнул Стоун; он достал из кармана конверт и сунул Джинни в руку. — Она лежала у капитана Купера, которого тогда неожиданно вызвали на индейскую территорию в связи с беспорядками. Но это неважно, раз вы благополучно добрались домой.

Джинни вздрогнула, узнав, что записку ей он все-таки оставил. Как ей хотелось прочитать ее сразу! Но она сунула конверт в карман юбки и сказала:

— Поговорим вечером. Нам надо кое-что выяснить.

Стоун уловил в ее тоне намек и испугался.

— Почему сегодня? Впереди много дней.

— А почему не сегодня, сынок, — благодушно улыбнулся Бен. Во взгляде отца и тоне, которым он произнес эту реплику, Стоун почувствовал, что тот настроен выполнять все желания Джоанны, и похолодел. Не может он ей сказать сразу, сейчас, что они оба нарушили библейскую заповедь… что он ей наполовину родной брат. Сначала он должен поговорить с отцом и попросить его, чтобы он не открывал этой тайны Джоанне, хотя только что сам уговаривал Бена сделать это! Какая издевательская ирония судьбы! Помоги мне, Боже, я все еще люблю ее и желаю, но я никогда не буду ее иметь! Вслух он сказал: